Сретение Господне

Сретение. Какое красивое церковнославянское слово! Сретение — это встреча.

Старец ждал

…Жил старец Симеон, праведный, благочестивый. В «Житиях святых» написано: «…ему было возвещено от Бога о приближающемся пришествии в мир истинного Мессии». Вероятно, Симеон не говорил об этом ни с кем. А известие он получил так. Будучи человеком мудрым и хорошо знавшим Божественное Писание, старец, в числе семидесяти двух ученых мужей, был избран египетским царем Птоломеем для работы над переводом Закона Моисеева и книг пророческих с еврейского языка на греческий. Переводя книгу пророка Исайи (она входит в число книг Ветхого Завета, и ее можно прочесть в Библии), Симеон дошел до слов «…се, Дева во чреве приимет, и родит Сына…» (Ис. 7; 14). Старец усомнился: возможно ли, чтобы дева, не познавшая мужа, могла родить? Решив, что тут ошибка, он уже взял нож, чтобы вычистить на свитке слово «Дева», заменив его словом «жена». Но явился ангел Господень и, удержав руку Симеона, сказал:

«— Имей веру написанным словам и сам увидишь исполнение их, ибо ты не увидишь смерти, прежде чем не узришь имеющего родиться от чистой Девы Христа-Господа».

С того дня Симеон пребывал в храме Божием непрестанно и молился.

…И день настал

А как состоялось Сретение Господне — встреча старца Симеона с Богомладенцем, — прочтем в Евангелии от Луки. «И, когда родители принесли Младенца Иисуса, чтобы совершить над Ним законный обряд, он взял его на руки, благословил Бога и сказал:

Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром, ибо видели очи мои спасение Твое, которое Ты уготовал пред лицем всех народов…

Иосиф же и Матерь Его дивились сказанному о Нем. И благословил их Симеон и сказал Марии, Матери Его: се, лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий, — и Тебе Самой оружие пройдет душу, — да откроются помышления многих сердец» (Лк. 2; 27—31, 34—35).

Cтарца этого называют Симеоном Богоприимцем, чтобы отличать от других, тоже с именем Симеон.

Жить, чтобы встретить

День, когда старец Симеон встретил в храме маленького Иисуса, и является праздником Сретения Господня. Это один из двунадесятых праздников, то есть один из двенадцати самых главных христианских праздников. Сретение всегда — 15 февраля. Так объяснил мне отец Сергий, настоятель нашего прихода храма преподобного Сергия Радонежского.

Сретение — подарок свыше. Симеон ждал встречи с младенцем Иисусом, понимая, что тут самая главная задача его жизни, что только после этого он может спокойно умереть.

Сретение — повод для нас с Вами поразмышлять о смысле встреч в жизни вообще. Какой встрече мы придаем или не придаем значение? Чего ждем? Есть встречи, от которых — упаси нас Господь. Но есть встречи, пропустить которые — грех. Тут уже от нас зависит: понять, кого мы встретили. Ищущему — подается. Иная встреча может одухотворить, возвысить. Иная — испортить жизнь. Иногда бывает невстреча. Как? Да так, что мы проходим мимо кого-то, мимо чего-то очень важного, хорошего. Вот и получается невстреча.

В 1972 году, уже в эмиграции, русский поэт Иосиф Бродский написал стихотворение «Сретение», посвятив его Анне Ахматовой, прожившей жизнь трудную, небезгрешную (да наше ли это дело, судить?..), а в изголовье всегда — Библия. Тот, кто знает, как помогала Анна Андреевна молодым тогда ленинградским поэтам — в их числе были еще и Евгений Рейн, Анатолий Найман, — поймет, почему я заговорила об этой дружбе. Поэты встретили в своей жизни Анну Ахматову, но ведь и Ахматова встретила их, не пренебрегла встречей. И поэты помнят это как самый большой дар своей судьбы. А Бродского уже и в живых нет…

Будем же и мы каждый год ждать Сретения-праздника и не пропустим в нашей жизни добрых встреч.

Татьяна Артемьева,
прихожанка прихода храма
преподобного Сергия Радонежского.

Андрей Рублев.
Икона «Сретение Господне».
1405 г.

      Иосиф Бродский

            Сретенье

			Анне Ахматовой

Когда она в церковь впервые внесла
дитя, находились внутри из числа
людей, находившихся там постоянно,
Святой Симеон и пророчица Анна.

И старец воспринял младенца из рук
Марии; и три человека вокруг
младенца стояли, как зыбкая рама,
в то утро, затеряны в сумраке храма.

Тот храм обступал их, как замерший лес.
От взглядов людей и от взоров небес
вершины скрывали, сумев распластаться,
в то утро Марию, пророчицу, старца.

И только на темя случайным лучом
свет падал младенцу; но он ни о чем
не ведал еще и посапывал сонно,
покоясь на крепких руках Симеона.

А было поведано старцу сему
о том, что увидит он смертную тьму
не прежде, чем сына увидит Господня.
Свершилось. И старец промолвил: «Сегодня,

реченное некогда слово храня,
Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,
затем что глаза мои видели это
дитя: он — Твое продолженье и света

источник для идолов чтящих племен,
и слава Израиля в нем». — Симеон
умолкнул. Их всех тишина обступила.
Лишь эхо тех слов, задевая стропила,

кружилось какое-то время спустя
над их головами, слегка шелестя
под сводами храма, как некая птица,
что в силах взлететь, но не в силах спуститься.

И странно им было. Была тишина
не менее странной, чем речь. Смущена,
Мария молчала. «Слова-то какие...»
И старец сказал, повернувшись к Марии:

«В лежащем сейчас на раменах твоих
паденье одних, возвышенье других,
предмет пререканий и повод к раздорам.
И тем же оружьем, Мария, которым

терзаема плоть его будет, твоя
душа будет ранена. Рана сия
даст видеть тебе, что сокрыто глубоко
в сердцах человеков, как некое око».

Он кончил и двинулся к выходу. Вслед
Мария, сутулясь, и тяжестью лет
согбенная Анна безмолвно глядели.
Он шел, уменьшаясь в значеньи и в теле

для двух этих женщин под сенью колонн.
Почти подгоняем их взглядами, он
шел молча по этому храму пустому
к белевшему смутно дверному проему.

И поступь была стариковски тверда.
Лишь голос пророчицы сзади когда
раздался, он шаг придержал свой немного:
но там не его окликали, а Бога

пророчица славить уже начала.
И дверь приближалась. Одежд и чела
уж ветер коснулся, и в уши упрямо
врывался шум жизни за стенами храма.

Он шел умирать. И не в уличный гул
он, дверь отворивши руками, шагнул,
но в глухонемые владения смерти.
Он шел по пространству, лишенному тверди,

он слышал, что время утратило звук.
И образ Младенца с сияньем вокруг
пушистого темени смертной тропою
душа Симеона несла пред собою,

как некий светильник, в ту черную тьму,
в которой дотоле еще никому
дорогу себе озарять не случалось.
Светильник светил, и тропа расширялась.
	
Март, 1972 г.

«Политехник», газета Липецкого государственного технического университета. — 2009. — № 2 (915). — С. 6—7..